«А люди Сдома окружили дом, от отрока до старца» (Ваера, 19:4)
Знаем ли мы, сколько жителей было в Сдоме? Написанное говорит, что все жители Сдома окружили дом Лота и требовали вывести к ним гостей, чтобы судить их и устроить им линчевание, «А люди Сдома окружили дом, от отрока до старца, весь народ с каждого конца». Мы можем представить себе, что там не было десятков тысяч, а может быть, даже тысячи. Поселение, насчитывающее сто двадцать человек, тогда уже называли городом (Трактат Санедрин, 17).
Почему, в самом деле, они хотели судить гостей? Почему решили не давать им пройти в их владение? Рамбан, благословенна память праведника, объясняет их намерение: «Они не хотели никого пускать к себе, как сказали наши мудрецы, благословенна память праведников, (Трактат Санедрин, 109,) поскольку думали, что из-за их хорошей, как сад Ашема, земли, придет к ним много людей — и они гнушались пожертвованием (цдокой). Тогда почему они разрешили Лоту поселиться у них и даже назначили его судьей? Ибо "Лот с деньгами и богатством пришел к ним, а может быть, приняли его ради Авраама”. Рамбан приводит мнение, основанное на словах пророка: "написанное свидетельствует, что это было их намерением, как сказано: это было грехом Сдома, сестры твоей, гордыня сытых хлебом и покой, и тишина были у нее и дочерей ее — а руку бедного и нищего не поддерживали” (Иехезкель, 37:49).
Сдом купался в богатстве до того, как был перевернут. Это была долина, "вся напоенная” потоками воды, "как сад Ашема” с деревьями и "как земля египетская” семяносная. У ее жителей были великие блага, так зачем же им делиться богатством с другими. Какое им дело до того, что кто-то опухает и умирает от голода?
Сколько жителей, мы сказали, было в Сдоме? Известно, что в многоэтажном доме, находящемся в большом городе, живет больше людей, больше семей. И каждое такое здание оснащено оградительными устройствами. Желающий войти в него, должен представиться через входное говорящее устройство или быть осмотрен через видеокамеру. А если здание еще больше, еще дороже, оно более "продвинуто” в сторону Сдома и Аморы. Пришедшие туда останавливаются охранником, проходят тщательную проверку. Почему? Мы уже приводили цитату из пророков: "гордыня сытых хлебом и покой, и тишина были у нее”, нельзя нарушать покой богачей, показывать им, что есть в мире бедные. "Вход уличным торговцам запрещен” — такая вывеска висит на многих домах. Зарабатывайте, пожалуйста, в другом месте. Совесть спит, пожалуйста, не стучите…
"Историю об одном хасиде” рассказывает Гмара (Трактат Бава Батра, 7), которому обычно открывался пророк Элияу. Установил он на дворовой калитке внутреннюю ручку, и нельзя было открыть дверь снаружи, и не открывался ему больше пророк».
В землях изгнания, рассказывают наши отцы, не было субботы без гостя, и даже в будние дни дом был открыт настежь, где кормили и поили. А сегодня? Не бедные исчезли, а мы закрылись, заперли двери. И сердца. Научились у Сдома.
Это верно, очень верно, но не только в материальной области. Это не менее верно и в области духовной. Построены поселения, слава Б-гу, городки, и даже целые города, основанные на чистоте и святости. «Гордыня сытых хлебом» с духовной точки зрения, и «покой и тишина были у нее». Мальчики и девочки воспитываются по Торе, отцы наполняют синагоги и дома учения, приходят на уроки Торы, а матери посещают лекции по Торе, духовное богатство так велико. Может быть, можно потревожить их покой и спросить: а что с большим голодом к слову Ашема, что с десятками тысяч детей, не удостоившихся воспитания по Торе, родителями, не удостоившимися вкусить сладость субботы, света Торы, счастья молитвы?
Можно ли пробудить совесть, напомнить о «народе, который в поле»? Можно ли требовать раскрытия закрытости, противоположности Сдому? (Мааян ашавуа)
Желание боящихся Его исполнит
«Ибо познал Я его, что заповедует он сыновьям своим и дому своему» (Ваера, 18:19) Рабейну Рамбан, благословенна память праведника, объяснял, что есть разные ступени в Высшем наблюдении Творца благословенного над своими творениями. Пример, на что это похоже: воспитательница детского сада, наблюдающая за всеми детьми, видит всех играющих детей, однако не вмешивается в их действия. Если ребенок упал, пусть встанет, если потерял что-то, пусть ищет. Но если маленький коронованный принц будет дан ей, она отнесется к нему по-другому. Подобно этому, чем ближе человек к Творцу и вернее исполняет Его Волю, наблюдение за ним со стороны Творца более пристальное, как написано: «не сводит глаз с праведника» (Йов, 36:7), «вот, глаз Ашема на боящихся Его» (Теилим, 33:18).
Рассказывал гаон, раби Авраам Птаель, благословенна память праведника: как-то на исходе субботы возвратился гаон, раби Эзра Хамави, благословенна память праведника, домой.
Спросила его рабанит: «Что ты хочешь есть на четвертую трапезу?»
Раби Эзра был человеком прямым и ответил: «Что я хочу? Арца мажадра (блюдо из отварного риса и чечевицы) со сливочным маслом и сметаной».
Удивилась рабанит: «Ты действительно думаешь, что я сейчас встану варить это блюдо?»
Сказал он: «Халила, я этого не требовал. Ты спросила, что я хочу, я и ответил»…
Удивилась рабанит. Еще она стояла и удивлялась, как раздался стук в дверь. Открыла она дверь и увидела плачущую повариху соседа-богача.
Спросила ее: «Что с тобой, что случилось?»
Рассказала та: «Моя госпожа попросила меня сварить мажадру, и я стала быстро варить ее в мясной посуде, а потом положила туда масло и сметану. Моя госпожа подняла крик, а господин сказал, что я сделала негодной посуду. Он хочет выбросить еду и уволить меня с работы. А я куда пойду? Вдова я, и много моих сирот зависят от меня!» И потоки слез вновь полились из ее глаз.
Услышал рав ее слова, вмешался и спросил: «Когда в последний раз ты варила в этой посуде мясное блюдо?»
Ответила вдова: «Около месяца назад».
Спросил он: «А сметану и масло ты положила в кастрюлю?»
«Нет, — ответила она плача, — в кастрюле я варила только рис и чечевицу. А после этого переложила их в миску и положила на них масло и сметану».
«Если так, — сказал рав, — иди, скажи соседу от моего имени, что нечего опасаться, сваренное блюдо пригодно к еде».
«Он не поверит мне, — плакала вдова, — скажет, что не хочет сомнительного блюда».
Подумал рав и сказал: «Возьми мою тарелку, иди к моему соседу и принеси мне порцию мажадры. Скажи хозяину дома, что я хочу съесть ее ».
Поспешила вдова, побежала изо всех сил, и через минуту вернулась, излучая счастье.
Рав благословил еду и съел порцию до дна.
«А что мне сказать хозяину?» — спросила повариха-вдова.
«Расскажи, что видела своими глазами, как я ем это блюдо. И еще скажи ему: так сказал мудрец, будут есть смиренные и насытятся», — ответил рав.
Просияло ее лицо, и она возвратилась в дом хозяина.
Сказал рав жене: «Ты видишь, я хотел мажадру, и Ашем послал мне ее»… (Авотейну сипру лану)
Забота о госте
«И взял теленка, молодого и хорошего» (Ваера, 18:7) Три быка взял, чтобы накормить тремя языками с горчицей (Раши). Гаон, раби Мордехай Шульман, благословенна память праведника, глава ешивы «Слободка», сказал в своей беседе с учениками ешивы: «Разве пришло бы нам в голову, что у праотца Авраама было понятие о деликатесах этого мира, о языках в горчице? Ведь в мидраше (Шир аширим раба, 1:59) сказано, о праотце Аврааме, что он подвергал себя истязаниям, а в трактате "Авот” (5:19) сказано, что главной его чертой было удовлетворение малым и удаление от страстей. И какое ему дело до языков в горчице! Но что? Самого себя праотец Авраам истязал. Удовлетворялся хлебом с солью и мерой воды, в соответствии с путем Торы. Но для других, для гостей, даже если они казались ему арабами, зарезал трех быков, чтобы накормить их языками в горчице!»…
И в связи с этим — рассказ о семнадцатилетнем подростке, который был вынужден бежать из Бриска (Бреста), где учился в ешиве гаона, раби Эльханона Вассермана, да отомстит Ашем за его кровь, из страха перед надвигающейся, как буря, страшной войной. Скитаясь, пришел он в город Смилович, в котором находился Хафец Хаим со своими учениками ешивы, изгнанный из города Радина, расположенного вблизи линии фронта во время первой мировой войны.
Удостоился раби Мордехай особой близости к Хафец Хаиму, раву народа Исраэля, и гостил в его доме, состоявшем из одной комнаты, которая являлась и залом, и комнатой для учения, и спальней. В дневные часы он шел в дом учения и учился со своим равом, гаоном, раби Эльханоном Вассерманом и гаоном раби Нафтали Тропом, главой ешивы Радин, а вечером возвращался в квартиру Хафец Хаима, который стелил ему кровать и торопил его лечь, говоря: «Сон — это часть учебы. Когда идут спать поздно, назавтра учатся меньше». А сам Хафец Хаим продолжал учиться за столом, уменьшая свет маленькой керосиновой лампы, чтобы не мешать сну гостя. Раз от разу он вставал со своего места, чтобы поправить одеяло и подложить под голову сдвинувшуюся подушку.
Однажды встал раби Мордехай среди ночи и увидел, что Хафец Хаим спит на своей кровати без подушки. Задрожал он и подумал: «Ой. Одна подушка есть у рава, а я взял ее».
На следующий день вечером он сообщил раву, что с сегодняшнего дня, он не будет пользоваться подушкой. Пусть возьмет ее рав и положит себе под голову.
Улыбнулся рав и сказал: «Пусть благословения опустятся на твою голову. Ты полагаешь, что я дал тебе мою подушку? Нет, это не так. И перед тем, как ты пришел, я не спал на подушке. Подумай сам, как это возможно?! Солдаты-евреи угнаны копать окопы и находятся на смертельных линиях фронта, многие беженцы живут в общих залах, и даже просто на улицах, без крыши над головой, а я положу под голову мягкую подушку? Нет, невозможно… Но ты — дело другое, ты не представляешь, сколько обязаны дать гостю!»
И по его просьбе продолжал раби Мордехай спать на подушке. (Хафец Хаим, Маим Хаим)
Гаон, праведник раби Элияу Лупьян, благословенна память праведника, рассказывал, что глава общины в месте его проживания был очень далек от еврейства, но помогал ешиве и ее ученикам, как мог. Спросили его о причине этого, и он ответил: «Потому что был близок к Хафец Хаиму».
И рассказал, что когда он был молодым, хотел поступить в ешиву Радина. Однако нашли в нем неверие и вольнодумие и отказали в приеме. Велели ему купить билет на поезд и в тот же день возвратиться домой. Но тут выяснилось, что в тот день поезда уже не будет. Попросил он разрешения переночевать в ешиве, однако Хафец Хаим решительно отказал ему: неверие — как заразная болезнь, и нельзя разрешить ему ночевать в ешиве даже одну ночь. Но он может переночевать у меня на чердаке.
Дело происходило зимой, и на чердаке было холодно. Лег паренек на кровать, а зубы стучат от холода. Вдруг тихо открылась дверь. Вошел Хафец Хаим, и когда почувствовал холод, снял с себя шубу и укрыл вольнодумного юношу, а потом пошел в свою комнату продолжать учебу.
«Эта шуба греет меня до сих пор», — сказал глава общины… (Хафец Хаим ахадаш, Лев Элияу).