Клайпедская Еврейская Религиозная Община

К родителям и учителям

Царь Шломо сказал в книге Мишлей (22:6): «Воспитывай юношу согласно его пути — и, когда состарится, не отойдет от него». В этом и состоит воспитание: оно должно проявляться не только тогда, когда ребенок еще мал и вынужден подчиняться родителям, слушаться их и исполнять их волю, но и позже, когда он вырастет и станет самостоятельным, «и когда состарится — не отойдет от него». Воспитание — это не только требования к сыну или ученику: «Делай так-то и так-то!», и даже не только приучение к добрым делам. Воспитание — это нечто большее и более действенное, чем приказания и привычки, служащие не более чем техническими средствами для воспитания. Воспитатель лишь использует их для того, чтобы направить ученика по пути Всевышнего.

Само слово «воспитание», хинух, Раши (Дварим 20:5) объясняет как «начало». Разумеется, не всякое начало может быть названо словом хинух. Например, когда Талмуд (Песахим 115а), объясняя строение Пасхальной Агады, говорит: «Начинают посрамлением, а заканчивают похвалой», мы не сможем сказать, что он предлагает «воспитывать посрамлением». И когда в трактате Санхедрин (32а) говорится: «Начинают обсуждение с меньшего из мудрецов», мы не скажем: «Воспитывают, начиная с наименьшего». Слово хинух, разумеется, имеет свой особенный смысл, и его объясняет Раши (Берешит 14:14): «Это — воспитание для исполнения заповедей, и слово это означает: приготовление человека или инструмента для того ремесла, для которого они в дальнейшем будут использоваться. Так следует понимать выражения ханох ленаар (воспитывай юношу), ханукат амизбеах (освящение жертвенника), ханукат абаит(освящение дома)». Но даже к мастеру, начинающему новую работу, мы не сможем применить слово хинух, если он уже научился ее выполнять; и если начинают строить дом, слово хинух тоже не подходит. Мы относим это слово только к человеку, который желает научиться новому ремеслу, или к началу использования построенного дома. Именно поэтому Раши поясняет, что речь идет о приготовлении для ремесла, «для которого вещь в дальнейшем будет использоваться». Нас интересует не сам по себе инструмент и не само по себе ремесло: когда человек обретает способность исполнять ту или иную работу, или когда инструмент или дом обретает способность служить тем или иным целям, тогда речь идет о хинухе. Это слово подразумевает раскрытие способностей, таящихся внутри человека или инструмента, которые в противном случае остались бы неизвестными. Мы должны извлечь их наружу, должны сделать так, чтобы человек оказался в состоянии реально заниматься тем или иным ремеслом, или чтобы инструмент можно было использовать для той или иной задачи. Таким образом, речь идет о помощи человеку или инструменту на деле реализовать свое предназначение.

Когда это же слово хинух, воспитание, мы относим к детям, мы подразумеваем раскрытие и развитие природных способностей ребенка, которые пока что присутствуют в нем в незначительной степени или лишь как скрытые возможности. А поскольку в каждом еврее с самого детства скрыт дух Всевышнего и Б-жественная душа, наша задача — вырастить и воспитать, подготовить ребенка к раскрытию, реализации, развитию этой души, сделать его настоящим евреем, слугой Всевышнего. Мы должны добиться того, чтобы он сам страстно желал заниматься Торой, чтобы «и в старости не отошел от нее». А если мы станем заставлять или приучать ребенка — как мы сможем быть уверены, что он не нарушит наших приказов и не оставит своих привычек, когда вырастет и начнет самостоятельно распоряжаться собой? Именно об этом говорил царь Шломо: «Воспитывай, ханох…», — проникни ему в душу и выведи на свет скрытую там еврейскую святость, — и лишь тогда, «когда состарится, не отойдет от него».

Но царь Шломо говорит не только о смысле воспитания, который состоит в обеспечении «когда состарится, не отойдет от него». Шломо открыл нам и средство для достижения этой цели, и это — принцип «воспитывай юношу согласно его пути». В этом главный секрет воспитания. Ведь воспитатель, который просто приказывает и приучает, может не обращать никакого внимания на ребенка или ученика, может не изучать его природу и его ум. Он может просто велеть: «Делай так-то и так-то» — и довольно с него. Не чувствует он и необходимости заниматься с каждым ребенком или учеником отдельно: он может отдать сразу нескольким ученикам одного возраста одно и то же приказание. Ведь все зависит не от ребенка, не от ученика, а лишь от того, кто приказывает. Он требует, и этим все исчерпывается! Но настоящему воспитателю, который желает раскрыть душу ученика, скрытую и запрятанную глубоко внутри, вырастить ее и зажечь в ней огонь, возносящийся к вершинам святости, и добиться того, чтобы и телесные силы ученика возрастали в святости и поддерживали в нем стремление к Торе, — придется ему привязать себя к юноше, которого он воспитывает, проникнуть в его суть, пока что низкую и неразвитую. Он должен будет добраться до его скрытой и невидимой Б-жественной искры, вывести ее наружу, вырастить и усилить.

Значит, не всех юношей следует воспитывать одинаково. Путь воспитания зависит от природы воспитанника, от его разума, душевных качеств и т.д., и воспитатель обязан знать их. Воспитателю недостаточно будет знать самого себя и собственный разум, так как путь воспитания определяется и учеником. Не только своим умом и своими силами должен пользоваться воспитатель, не только их применять, не только отдавать приказы и провозглашать наставления, — он должен опираться на ум и на силы воспитанника, ими пользоваться и их применять. Путь воспитания одного юноши не годится для воспитания другого, который по своей природе, качествам и стремлениям от него отличается. Царь Шломо ясно сказал об этом: «…согласно его пути», то есть, применяя особый метод для каждого юноши.

Мы имеем в виду не педагогические техники, назначение которых — использовать разум ученика, и разнообразные средства развития его ума, чтобы он лучше понимал смысл стихов Торы. Нас интересует не один лишь разум ученика, а весь ученик целиком. Мы хотим добраться до всех трех уровней еврейской души ребенка — нефеша, руаха и нешамы, — и связать их все с Б-гом Израиля. Мы хотим получить трепещущего перед словом Б-га еврея, все устремления которого связаны с Ним, Благословенным.

Нет сомнений, что каждый отец и каждый учитель знают, что их малолетние сыновья и ученики не останутся такими на всю жизнь: они вырастут и станут обремененными годами мужами, а иногда — великими знатоками Торы и служителями Б-га. И все-таки, они смотрят только на то, что сейчас находится перед их глазами! Они видят только маленького мальчика и хотят всего лишь сделать из него хорошего маленького мальчика. Они хотят, чтобы он знал Тору и трепетал пред Б-гом, как может маленький мальчик — и достаточно. Такой учитель и такой отец — преступники перед Б-гом и Его народом. Учитель и отец не должны забывать, что их задача — воспитать и вырастить сыновей Б-га и великих мужей Израиля! Они должны видеть в юношах заготовки великих душ и знать, что должны вытесать и проявить их. Воспитатель — садовник в саду Б-га, «работающий в нем и хранящий его». Даже если он видит перед собой бунтующего и испорченного молодого человека, он не должен забывать, что перед ним — зародыш истинной души, завязь прекрасного плода. Пока что они горькие, но дай им созреть — и они поразят тебя сладостью!

Баал Шем Тов и его ученики открыли нам, что не бывает еврейских детей с неисправимо дурной природой — нужно только знать, как вести себя с каждым ребенком, чтобы развить его в личность. Например, представим себе, что преподаватель встречает исключительно упрямого ученика. Такое упрямство приносит ему множество неудобств. Но ведь когда такой ученик вырастет и примет на себя иго Торы и служения Б-гу — с каким упорством и самопожертвованием будет он следовать этому пути, как настойчив и непоколебим он будет! Каким он станет прекрасным евреем, которого «слова Б-га окружают, как стена» (Берешит раба39). А если он встретит ученика, главным свойством которого будет гнев — совершенно правильно решит воспитатель, что сейчас, пока ученик использует это качество именно так, оно является абсолютным злом. Но это ни в коем случае не может быть основанием решить, что перед ним — дурная трава, человек по природе низкий и никчемный. Разве не посмеемся мы над глупцом, который, услышав о достохвальном вкусе этрога, схватил семечко, разгрыз и стал кричать, завывая, что этрог — горький и ядовитый фрукт? Трудно даже представить, как много хорошего сможет воспитатель добиться, используя злость своего ученика, если сможет проникнуть в его душу и зажечь в его сердце преданность Б-гу. Тогда гнев его превратится в Небесный огонь, исполненные им заповеди будут пылать, как угли, а обращенные им к Б-гу слова Торы и молитвы будут раскаленными языками пламени. И уже написал Рав (Бааль Атания) в комментарии на Кегавна в своем сидуре, что огонь гнева питается огнем сердца, и если человек склонен гневаться, это значит, что в его сердце горит страсть. Если такой человек найдет у себя на теле или в душе грязное пятно, каким гневом он переполнится! Его доброе начало рассердится, и зло из его души будет выброшено и вымарано. Если же такой человек станет упрекать другого, указывая ему на недостатки, он не будет стараться оскорбить или обидеть — он воспользуется самыми простыми словами, которые, изливаясь из глубин его кипящей души, как из моря, вымоют все нечистое и болезненное из души его товарища.

Как может не болеть сердце, как волосы на голове могут не встать дыбом при взгляде на молодое поколение, безумное и необузданное, в котором не найдешь ни веры, ни трепета, ни Торы, поколение ненавистников Б-га и евреев, слуг Его?! Руководители нашего народа, главы ешив сидят в своих ешивах, в окружении милых учеников и лишь на них смотрят. Утешают себя, говоря: «Да, в наше время много оставивших веру, но все же Израиль не потерял Торы, и есть еще сыновья Сиона, украшенные знанием алахи и приверженные Б-гу!». Пусть бы высунули они головы из оград своих ешив и посмотрели бы на огромные толпы евреев, презревших Тору, Б-же упаси, на развалины Иерусалима, покрывшие землю, на пустые дома учения, которые когда-то наполняли изучающие Тору! Где теперь ученики? Они собрались в группы и компании ради отрицания и насмешки над Торой, Б-же упаси! А торговцы и ремесленники, который в прошлом, хоть и не были среди мудрецов Торы, все же оставались честными евреями, теперь с юности приучаются презирать Тору и теряют надежду на будущую награду, Б-же упаси. Как мы можем удовлетвориться горсткой учащихся наших ешив? Разве это — весь еврейский народ?!

А сами ученики — разве мы теперь уверены в них? Можем ли мы сказать, что уж для них-то мы сделали все, что необходимо? Действительно, старшие ученики, а в особенности те, кто уже наполнил свое тело и разум Торой и начал преподавать и выносить решения — в них мы более или менее уверены, можем надеяться, что они, с Б-жьей помощь, останутся в доме святости и служения. Но разве все дойдут до старших классов? Сколько учеников не смогут продолжать учиться в ешиве, должны будут, добровольно или вынужденно, заняться ремеслом или торговлей? Мидраш говорит об этом определенно: «Тысяча начинают учиться, и только один дойдет до уровня преподавателя». Откуда возьмется уверенность, что, оставив ешиву, эти мальчики завтра-послезавтра не отбросят все и не станут нарушать шабат, Б-же упаси, как мы, страдая, видели не раз и не два? Разве не должны мы задуматься об этом уже сейчас, пока они еще среди нас? Ведь каждый молодой человек, оставляющий Тору, в детстве был с нами; это в наших залах он вырос! Как мы можем бросить его, не постаравшись привязать его душу к Б-гу и к Торе так, чтобы привязанность эта сохранилась до старости?

У нас вообще принято смотреть на юношей, оставляющих Тору, как на единственных виновников этого несчастья, как будто мы тут совершенно ни при чем. Но Всевышний, желая рассказать нам о праведности Авраама, из всех его качеств указал лишь на одно: «…Он близок мне, поскольку наставляет своих сыновей и свой дом после себя, и они будут хранить путь Б-га…»(Берешит18:19). Каждое поколение — звено в цепи, начало которой — наш праотец Авраам, а конец — царь Машиах, да явится он вскоре. Каждое поколение получает веру, Тору и трепет перед Небесами от предыдущего поколения, использует все это для служения Б-гу, затем передает следующим поколениям. В этом — основа самого существования нашего, и неужто в нашем поколении эта цепь порвалась, и мы не передадим Тору следующему поколению, Б-же упаси? В этом не может быть вины только следующего поколения — ведь они так же, как мы, дети Авраама, Ицхака и Яакова, и их души так же святы, как наши. Зачем нам обманывать себя бессмысленными отговорками, зачем повторять: «Мы бы и хотели передать, да вот они, злодеи, отказались принять». Нет сомнений, что молодое поколение виновато в том, что отказывается слушаться, но давайте представим себе: если бы эти «злодеи и негодяи» оказались среди мудрецов первых поколений — они так же отказались бы учиться? При всех их духовных проблемах, которых не было в прежних поколениях, они все равно были бы в большинстве своем праведниками или, по меньшей мере, простыми, но верующими евреями. Ведь тогда у них были наставники: родители, учителя и вообще все старшее поколение, которые не только отличались большим богопочитанием, чем мы, но и дело воспитания, передачи традиции младшему поколению, принимали гораздо ближе к сердцу, горели этим, никогда не ленились и не смотрели холодно и равнодушно на молодое поколение, сходящее в преисподнюю, на Б-жий народ, отвергающий Б-га. Они вставали на борьбу, они отдавали всю душу и все достояние делу спасения молодежи, делу направления ее по пути Всевышнего всеми средствами и любыми методами! А теперь это место занимаем мы. Это мы для молодежи — старшее поколение, мы их воспитатели, на нас возложена обязанность добиться того, чтобы они стали следующим поколением евреев, понимающих святость Б-га, служащих Ему и изучающих Его Тору. И мы сможем спокойно и довольно сказать: «Наши руки не проливали этой крови, мы не виновны в духовой смерти этих еврейских душ»? Что скажем мы Сидящему в Небесах, чем оправдаемся перед Обитающим в горних высях, когда он станет пересчитывать Свое стадо и недосчитается молодых, которые были переданы в наши руки и за которых мы перед Ним в ответе? «Б-г с небес зарычит и из обители святости Своей издаст голос»: где Мои дети, Мои любимые дети, сыновья Авраама, Ицхака и Яакова — где они?

И если мы действительно хотим исправить то, что испортили, нам придется осознать и степень нашей собственной вины. Ведь даже если наша молодежь поражена болезнью, которой не знали предыдущие поколения, это не повод оставить ее без помощи, даже не попытавшись найти истоки этой болезни. Пока наши дети еще маленькие, мы можем их вылечить, поскольку они в нашей власти, и мы можем их направить, куда захотим! Сможет ли отец или ответственный за ребенка оправдаться ссылкой на его недостатки? Ведь в начале жизненного пути ребенка его уродство — это лишь небольшая ранка, незаметное заболевание, которое можно было излечить. И лишь нашим небрежением она распространилась на все его члены. Сколь бы ни были виновны и испорчены представители молодого поколения, мы не можем переложить на них всю вину, а сами только вздыхать: «Ох уж, эта молодежь!». Мы обязаны чувствовать боль и сердечное беспокойство и за нашу халатность, и тогда мы сможем найти способ излечить болезнь, вправить вывих нашего народа. И нужно молить Б-га о том, чтобы Он наставил нас, и чтобы «каменное сердце» юношества «удалил из его груди», и чтобы удостоились мы все вместе служить Ему поистине и с цельным сердцем, быть евреями, «которыми горжусь Я». И чтобы каждый из нас мог сказать Б-гу: «Вот мой сын, которого я привел к Тебе».

Мы должны точно и обоснованно, а не на основе приблизительных оценок, выяснить, в чем различие между нашим поколением и предшествующими, почему в прошлых поколениях любое воспитание приносило успех, любому преподавателю и любому отцу удавалось выпустить в мир евреев, служащих Б-гу, а в нашем поколении это уже не так. Простая и основная причина состоит в том, что в наше время юноши начинают чувствовать себя взрослыми мужчинами задолго до того, как этому подходит срок. Это — не просто наш вымысел: сейчас весь мир столкнулся с этим несчастьем. Мы не собираемся здесь искать объяснений этому факту и докапываться, почему юношество так изменилось. Мы хотим только установить сам этот факт: в наше время молодые люди охвачены духом безумия, который заставляет их считать себя зрелыми мужами и по чувствам, и по разуму, хотя на самом деле разум их заблуждается, а чувства незрелы. Хазаль¹давно предупреждали нас об этом, говоря (Сота 49): «Перед приходом Машиаха усилится наглость». А эта идея — полностью полагаться на свой разум — и есть наглость! И она настолько «усилилась», что иногда видишь совсем маленьких детей — и замечаешь, как в них уже пробивается, прорастает это стремление считать себя взрослыми.

Почему же это плохо? По двум причинам. Во-первых, каждый наставник, воспитатель и преподаватель теперь воспринимает своего юного ученика как захватчика, который пришел к нему для того, чтобы силой подчинить его себе, заставить смириться перед своей волей, своими мнениями и своими желаниями. Воспитатель, естественно, сопротивляется, и это сопротивление порождает в душе воспитанника глубокую ненависть к своему отцу и учителю. Он перестает прислушиваться к их словам и допускать их в свое сердце, думая только о том, как бы освободиться от них и выйти из-под их власти.

Есть и вторая причина, второе несчастье, которое несет с собой «преждевременное взросление» молодежи, и оно, может быть, глубже первого. В прежние времена, когда личность и сила воли ученика не завершали своего развития в незрелом состоянии, тогда и его чувства, мнения и взгляды на мир не формировались и не застывали преждевременно. Ученик был подобен чистому листу, приходил с чистой душой, готовой воспринять те слова и те картины, которыми наполнят ее учителя и преподаватели. А они уж кормили его до полного насыщения, и не только словами — они передавали ему свои души, проникая тем самым и в его душу. А когда прорастали в душе ребенка собственные чувства и стремления, он был уже удобрен Торой и пропитан святым маслом помазания. И эти ростки, создавая «новую душу», укоренялись в той основе Торы и служения Б-гу, которую заложили воспитывавшие его учителя, в святости которых он вырос.

Сейчас все не так. В наше время, когда ребенок превращается в самостоятельную личность преждевременно, его стремления, мнения и взгляды тоже застывают в незрелых формах, как кислые и ядовитые недозрелые плоды. И именно на них он теперь основывается, исследуя и познавая мир (в том числе и запрещенные вещи и действия) как самостоятельный человек. Им движут чувства, у которых не хватило времени созреть. А какие же устремления и взгляды могут вырасти из его недоделанных, ядовитых мыслей и эмоций? Непригодные, запрещенные и отравленные!

Если мы постараемся проникнуть в душу юноши и выясним, какие испытания она на самом деле проходит на пути своего развития, мы увидим, что, как правило, она отходит от праведного пути не вдруг. Не бывает, чтобы сразу, внезапно человек начал осквернять шабат или ушел из бейт-мидраша и пошел в цирк. Талмуд (Шабат 105б) говорит: «Таково ремесло злого начала: сегодня говорит ему: сделай так, — а завтра: сделай так, и т.д.». Из этого отрывка можно понять, что если человек начинает поступать дурно, Б-же упаси, он начинает не с тяжелых преступлений — в спуске в преисподнюю много ступеней. И более того: еще до того, как человек совершает первое, самое легкое преступление, он проходит через психологический кризис, который тоже наступает не вдруг. Еще за год до того или даже раньше его душа уже была ранена, хотя эта первая рана даже и не ощущалась как таковая. «Вроде как язва видна у меня в доме», — говорит стих. Вроде как язва